Смерть в Сингапуре [сборник] - Росс Томас

— Зачем они вам? — удивился Триппет.

— Я получил их по наследству.

— И что вы с ними делаете? — спросила Барбара. — Ездите на каждой по очереди?

— Сдаю их в аренду. Киностудиям, бизнесменам, агентствам.

— Разумно, — кивнул Триппет. — Но возьмем джентльмена, с которым мы только что разговаривали… О «плимуте» 1937 года выпуска. Это же просто болезнь!

— Если это болезнь, то ей поражены тысячи других.

— Неужели?

— Будьте уверены. К примеру, эти развалюхи, что я держу в гараже в восточной части Лос-Анджелеса. ‘Никто их не видит, я не рекламирую их в газетах или на телевидении, моего телефонного номера нет в справочнике. Но раз или два в день мне звонят какие-то психи, которые хотят купить определенную марку машины или все сразу.

— Почему вы их не продаете?

Я пожал плечами.

— Они дают постоянный доход, а деньги нужны всем, в том числе и мне.

Триппет взглянул на часы в золотом корпусе.

— Скажите, пожалуйста, вы любите машины?

— Не особенно.

— Вот и прекрасно. Почему бы вам не пообедать с нами? Я думаю, мне в голову пришла потрясающая идея.

Барбара вздохнула.

— Вы знаете, — обратилась она ко мне, — после того, как он произнес эти слова в прошлый раз, мы стали владельцами зимней гостиницы в Аспене, штат Колорадо.

Покинув вечеринку Конклинов, мы отправились в один из маленьких ресторанчиков, владельцы которых, похоже, меняются каждые несколько месяцев. Я, Барбара Триплет — миниатюрная блондинка моего возраста, то есть лет тридцати трех, с зелеными глазами и приятной улыбкой, и Ричард Триплет, подтянутый и стройный, несмотря на свои пятьдесят пять лет, с длинными седыми волосами. Говорил он откровенно, и многое из того, что я услышал в тот вечер, оказалось правдой. Возможно, все. Специально я не выяснял, но потом ни разу не поймал его на лжи.

Помимо его политических пристрастий, анархо-синдикализма в теории и демократии — на практике, он получил американское гражданство, прекрасно фехтовал, прилично играл на саксофоне, считался специалистом по средневековой Франции, а кроме того, в свое время был капитаном в одном из «пристойных воинских подразделений», автогонщиком и механиком гоночных автомобилей, лыжным инструктором и владельцем гостиницы в Аспене, обладая при этом независимым состоянием.

— Дедушка сколотил его в Малайзии, знаете ли, — сказал он. — В основном на олове. Уйдя на покой, он приехал в Лондон, но перемена климата за месяц свела его в могилу. Мой отец ничего не знал о бизнесе деда, да и не хотел вникать в его тонкости. Поэтому он нашел в Сити самый консервативный банк и передал ему управление компанией. Так продолжается и по сей день. Барбара тоже богата.

— Пшеница, — пояснила Барбара. — Тысячи акров канзасской пшеницы.

— В вашей компании я чувствую себя бедным родственником, — отшутился я.

— Я рассказал вам об этом не потому, что хотел похвалиться нашим богатством, — успокоил меня Триппет. — Я лишь дал вам понять, что у нас есть возможности финансировать мою прекрасную идею, если она приглянется и вам.

Но до сути мы добрались лишь после того, как нам принесли кофе и бренди.

— Я хочу вернуться к нашему доктору с «плимутом».

— Зачем?

— Трогательный случай, знаете ли. Но типичный.

— В каком смысле?

— Как я заметил, большинство американцев среднего возраста проникнуты сентиментальными воспоминаниями к своему первому автомобилю. Они могут забыть дни рождения детей, но всегда назовут вам год изготовления своей первой машины, модель, цвет, дату покупки и ее стоимость, с точностью до цента.

— Возможно, — согласился я.

Триплет пригубил бренди.

— Я хочу сказать, что на жизнь едва ли не каждого американца старше тридцати лет в той или иной степени повлияла марка или модель автомобиля, даже если он лишь потерял в нем девственность, несмотря на неудачно расположенную ручку переключения скоростей.

— Это был «форд» с откидывающимся верхом выпуска 1950 года, и ручка переключения скоростей никому не мешала, — улыбнулась Барбара. — В Топеке.

Триплет словно и не услышал ее.

— Важную роль играют также снобизм, жадность и социальный статус. Я знаком с одним адвокатом в Анахейме, у которого восемь «эдзельсов» 1958 года. Он держит их в гараже, ожидая, пока цены поднимутся достаточно высоко. Еще один мой знакомый в тридцать пять лет удалился от дел, похоже, приносящих немалый доход, и начал скупать «роллс-ройсы». Почему? Потому что ему нравилось все большое — большие дома, большие собаки, большие автомобили. Такие особенности характера американцев можно и должно использовать в своих интересах.

— Начинается, — предупредила меня Барбара.

— Я весь внимание.

— Я предлагаю, — Триппет и не заметил нашей иронии, — заняться самым ненужным, бесполезным для страны делом. Для молодых мы будем продавать снобизм и социальный статус, старикам и людям среднего возраста поможем утолить ностальгию. Мы обеспечим им осязаемую связь со вчерашним днем, с тем временем, когда были проще и понятнее не только их машины, но и окружающий мир.

— Красиво говорит, — заметил я, посмотрев на Барбару.

— Он еще не разошелся, — ответила та.

— Как вам нравится мое предложение? — спросил Триппет.

— Полагаю, небезынтересное. Но почему вы высказали его мне?

— Потому что вам, мистер Которн, как и мне, плевать на эти машины. У вас представительная внешность, и вы — владелец двадцати одного драндулета, которые мы можем использовать, как приманку.

— Кого же будем приманивать?

— Простаков, — ответила Барбара.

— Будущих клиентов, — поправил ее Триплет. — Моя идея состоит в том, что мы организуем мастерскую… нет, не мастерскую. Плебейское слово. Мы организуем клинику. Да! Мы организуем клинику, специализацией которой станет восстановление развалюх до их первоначального состояния. Подчеркну еще раз, исконного! К примеру, если в «роллсе» 1931 года для переговорного устройства с шофером необходим микрофон, мы не будем ставить микрофон, который использовался в «роллсе» выпуска 1933 года. Нет, мы обыщем всю страну, если понадобится, весь мир, но найдем нужный узел. Будет установлен микрофон именно 1931 года. Нашим девизом будет гарантия подлинности.

— К сожалению, — заметил я, — у меня нет независимого состояния.

Триплета это не смутило.

— Мы начнем с ваших двадцати одного автомобиля. Необходимый капитал вложу я.

— Хорошо. Теперь понятно, почему вы обратились ко мне. Но вам-то это зачем?

— Ему хочется пореже бывать дома, — пояснила Барбара.

Триплет улыбнулся и откинул упавшую на глаза прядь, наверное, в двадцать третий раз за вечер.

— Можете ли вы предложить лучший способ для изучения разложения всей системы, чем создание бесполезного предприятия, которое за баснословную плату предлагает услуги и товары, абсолютно никому не нужные?

— С налету, наверное, нет, — ответил я. — Но мне все же не верится, что вы настроены серьезно.

— Он настроен, — подтвердила Барбара. — Серьезным он бывает только в одном случае — когда предлагает что-то неудобоваримое.

— Разумеется, я говорю серьезно, — продолжил Трип-пет. — Играя на сентиментальности и снобизме, я наношу еще один удар по основам системы и одновременно получаю немалую прибыль. Не могу сказать, что я не подниму доллар, лежащий под ногами. Это фамильная черта, которую я унаследовал от дедушки.

— Предположим, мы войдем в долю, — я уже начал по-нимать, что разговором дело не кончится. — А кто будет делать всю грязную работу?

На лице Триплета отразилось изумление, затем обида.

— Я, разумеется. Я неплохо разбираюсь в автомобилях, хотя их больше и не люблю. Предпочитаю лошадей, знаете ли. Конечно, я найму пару помощников для самых простых работ. Между прочим, а чем занимаетесь вы, когда не сдаете в аренду ваши автомобили?

— Я — безработный каскадер.

— Правда? Как интересно. Вы фехтуете?

— Да.

— Чудесно. Мы сможем продемонстрировать друг другу свое мастерство. Но, скажите, почему вы безработный?

— Потому, что у меня был нервный срыв.

В последующие два года все получилось, как и предсказал Триплет в тот вечер за ресторанным столиком. Он нашел пустующий супермаркет «Эй энд Пи» между Ла-Бреа и Санта-Моникой, провел реконструкцию здания, закупил необходимое оборудование, обеспечил подготовку документов, посоветовал, чтобы мой адвокат просмотрел их, прежде чем я поставлю свою подпись. После окончания подготовительного периода Триплет взялся за восстановление «паккарда» выпуска 1930 года, одного из двадцати одного автомобиля, которые стали моим взносом в нашу фирму. Эта спортивная модель при желании владельца могла разогнаться на прямых участках до ста миль в час. Триппет покрыл корпус четырнадцатью слоями лака, обтянул сидения мягкой кожей, снабдил автомобиль новым откидывающимся верхом и колесами с выкрашенными белой краской боковыми поверхностями шин, включая и те, что устанавливались на крылья, а затем предложил мне продать его за восемь тысяч долларов.